| |
«ГИБЕЛЬ ИМПЕРИИ. ВИЗАНТИЙСКИЙ УРОК».
Дикторский текст литературного сценария фильма.
В 1453
году рухнула Византийская империя. Сейчас мы с вами посмотрим, как это происходило.
Этот город
назывался когда-то Константинополем и еще 6 веков назад был, без всякого преувеличения,
столицей одной из величайших мировых цивилизаций – Византийской империи.
Правовое
государство, которое так привычно для нас сегодня, сформированное на основе
римского права, было создано именно здесь, в Византии, 1500 лет назад. Юридическая
система, являющаяся базовой основой для всех типов законов в большинстве современных
государств, – это колоссальное творение византийской юриспруденции эпохи императора
Юстиниана. Система школьного и высшего образования впервые в мире возникла в
Византии, именно здесь в V веке появился первый университет. В Византии была
создана самая стабильная в истории человечества финансовая система, просуществовавшая
практически в неизменном виде более 1000 лет. Современная дипломатия с ее базовыми
принципами, правилами, этикетом создавалась и оттачивалась здесь, в Византии.
Инженерное искусство и архитектура Византии не имели себе равных, да и сегодня
шедевры византийских мастеров – такие, как купол Святой Софии, поражают совершенством
технического исполнения.
Ни одна
другая империя в истории человечества не прожила столь долго, как Византия.
Она просуществовала 1123 года. Для сравнения: великий Рим рухнул через 800 лет
после основания, Османский султанат распался через 500 лет, китайская империя
Цин – через 300, Российская империя просуществовала 200 лет, Британская – 150,
Австро-Венгерская – около 100 лет. На территории Византии в период расцвета
проживала шестая часть населения Земли. Империя простиралась от Гибралтара до
Евфрата и Аравии. В нее входили территории современных Греции и Турции, Израиля
и Египта, Болгарии, Сербии и Албании, Туниса, Алжира и Марокко, часть Италии,
Испания и Португалия. В Византии было около 1000 городов – почти столько же,
сколько в современной России.
Баснословные
богатства, красота и изысканность столицы империи – Константинополя буквально
потрясали европейские народы, находившиеся в период расцвета Византии в состоянии
глубокого варварства. Можно себе представить, да и история говорит нам о том
же, что грубые и невежественные скандинавы, германцы, франки, англосаксы, для
которых основным способом существования был в те времена примитивный разбой,
попадая из какого-нибудь Парижа или Лондона с населением в десятки тысяч человек
в миллионный мегаполис, в город просвещенных горожан, ученых, блистательно одетой
молодежи, толпящейся у императорского университета, только и мечтали об одном:
захватить и ограбить, ограбить и захватить. Кстати, когда это им впервые удалось
и войска европейцев, которые называли себя крестоносцами, в 1204 году вместо
того, чтобы освобождать Святую Землю, вероломно ворвались в Константинополь
и захватили этот самый прекрасный город в мире, они нескончаемым потоком 50
лет вывозили сокровища Византии. Только драгоценной монеты были вывезены сотни
тонн, и это при том, что годовой бюджет самых богатых стран Европы составлял
тогда не более 2 тонн золота.
Венеция...
Собор святого Марка... Все колонны, мрамор, драгоценное внутреннее убранство
были похищены именно тогда. Кстати, вот те самые кони имперской квадриги, украденные
крестоносцами из Константинополя.
Были вывезены
бесценные святыни и произведения искусства, но еще больше варвары из Брюсселя,
Лондона, Нюрнберга, Парижа попросту уничтожили – переплавили на монету или выбросили
как хлам. И по сей день музеи Европы ломятся от награбленных византийских сокровищ.
Но будем учитывать, что уцелевшее – это лишь самая небольшая часть.
Именно
несметными богатствами Константинополя был выкормлен монстр ростовщической банковской
системы современного мира. Этот небольшой теперь город в Италии – Венеция –
был Нью-Йорком XIII века. Здесь тогда вершились финансовые судьбы народов. Поначалу
большая часть награбленного спешно свозилась морским путем в Венецию и Ломбардию
(отсюда и пошло слово «ломбард»). Как грибы после дождя стали появляться первые
европейские банки. Менее пронырливые, чем тогдашние венецианцы, – немцы, голландцы
и англичане подключились чуть позже; ими на хлынувшие в Европу византийские
деньги и сокровища начал создаваться тот самый знаменитый капитализм с его неуемной
жаждой наживы, которая, по сути, является генетическим продолжением азарта военного
грабежа. В результате спекуляции константинопольскими реликвиями образовались
первые крупные еврейские капиталы.
Невиданный
поток свободных денег вызвал бурный рост западноевропейских городов, стал решающим
толчком развития ремесел, наук, искусств. Запад варварский стал Западом цивилизованным
лишь после того, как захватил, разграбил, разрушил и поглотил Византийскую империю.
Наши предки
тоже, признаться, не отличавшиеся в то время изысканным воспитанием, неоднократно
поддавались варварскому соблазну поживиться за счет несметных богатств Царьграда.
Но к чести их, да и к нашему счастью, жажда воинской наживы не затмила для них
главное: русские поняли, в чем заключается самое великое сокровище Византии!
Это было не золото, не драгоценные камни, даже не искусство и науки. Главным
сокровищем Византии был Бог. И, объехав все известные в то время страны мира,
послы князя Владимира именно здесь поняли, что существует реальное общение Бога
и человека, что для нас возможна живая связь с иным миром. «Не знаем, где находились
мы, на небе или на земле», – говорили наши потрясенные предки о своем присутствии
на Божественной литургии в главном храме империи, соборе Святой Софии. Они поняли,
какое богатство можно получить в Византии. И на это сокровище наши великие предки
создали не банки, не капитал и даже не музеи и ломбарды. Они создали Русь, Россию
– духовную преемницу Византии.
Так почему
же стало возможным, что это величайшее в мировой истории и необычайно жизнеспособное
государство с какого-то момента стремительно стало утрачивать жизненные силы?
Самое интересное, что проблемы, с которыми столкнулась Византия в период своего
упадка – внешняя агрессия, природные стихии, экономический и политический кризисы
– были совсем не новые для этого более чем тысячелетнего государства с испытанным
механизмом выхода из самых опасных ситуаций. Подобные испытания страна не раз
успешно преодолевала.
Да, было
множество завистливых врагов на востоке и на западе, были землетрясения, была
чума, но не они победили Византию. Все проблемы были бы преодолены, если бы
византийцы смогли победить самих себя.
Сегодня
мы будем говорить именно о том внутреннем враге, который появился в духовных
недрах византийского общества и сокрушил дух великого народа, сделав его беззащитной
жертвой тех вызовов истории, на которые Византия уже не смогла ответить.
Сегодня
мы привыкли считать основой благосостояния общества его экономику. Хотя слово
«экономика», да и сама экономическая наука византийского происхождения, сами
византийцы никогда не уделяли ей первостепенного внимания. За свою историю византийская
финансово-экономческая система пережила несколько тяжелых кризисов, но эффективное
производство и сельское хозяйство в целом позволяли выправлять ситуацию. Достаточно
сказать, что в течение тысячи лет вся международная торговля была основана на
золотой византийской монете.
Проблемой,
которую Византия не смогла решить и которая, в конце концов, погубила ее экономику,
стала утрата государственного контроля над финансами, грандиозный неконтролируемый
процесс оттока капитала на Запад, в развивающуюся Европу. Государство выпустило
из своих рук рычаги контроля над торговлей и промышленностью и, в конце концов,
отдало свои основные торговые и экономические ресурсы иностранным предпринимателям.
Произошло
это так. Одним из главных финансовых ресурсов страны была не нефть, как сейчас,
и не газ, а таможенные поступления от грандиозной международной торговли на
Босфоре и Дарданеллах. Византийцы, которые ранее всегда принципиально полагались
только на свои силы в управлении страной и в хозяйственных вопросах, вдруг стали
бурно обсуждать, а потом и решили, что международную торговлю разумнее предоставить
зарубежным «друзьям», более предприимчивым и готовым взять на себя все расходы
по созданию сложных транспортных потоков, вооруженной охране торговых путей,
строительству новых портов, интенсификации и развитию коммерческой деятельности.
Были призваны западные специалисты из Венеции и Генуи, за несколько столетий
выросшие на византийской торговле, и им была разрешена беспошлинная торговля
и поручена охрана морских коммуникаций на территории империи.
Запад всеми
правдами и неправдами стал вовлекать Византию в зарождающийся тогда прообраз
всеевропейской торговой организации и, воспользовавшись одним из сложных периодов
в жизни империи, добился своего: император Алексий Комнин на самых невыгодных
для страны условиях подписал международный торговый договор, названный «Золотая
булла». На поверку этот договор оказался кабальным и выгодным только Западу.
До поры
до времени все были довольны: оживилась торговля, в городских лавках и магазинах
появилось невиданное прежде изобилие европейских и азиатских товаров… Но все
это не далось даром: за считанные десятилетия отечественное производство и сельское
хозяйство деградировали стремительными темпами.
Разорились
или попали в зависимость от иностранцев все византийские предприниматели. Когда
всерьез спохватились, оказалось уже поздно. Был аннулирован договор «Золотая
булла», и император Андроник попытался вернуть стране текущие потоками за границу
доходы. Он конфисковал все до одного иностранные коммерческие предприятия, высасывающие
последние ресурсы из экономики государства. Это не прошло даром ни ему, ни империи.
Его зверски убили, а Венецианская республика, ставшая к тому времени крупнейшей
финансовой олигархией, наняла целый крестовый поход и вместо Святой Земли направила
его на грабеж Константинополя. Византийцы, которые до этого воспринимали крестоносцев,
в общем-то, как братьев по вере и военных союзников, были настолько неподготовлены
к такому коварнейшему удару, что не организовали должного сопротивления. В 1204
году французский, германский и итальянский контингенты западных союзников осадили
Константинополь и захватили его. Город был безжалостно разграблен и сожжен.
При этом
венецианцы – оплот тогдашнего свободного предпринимательства – объявили на весь
западный мир, что восстанавливают попранную законность, права свободного международного
рынка, а главное – борются с режимом, отрицающим общеевропейские ценности. Именно
с этого момента на Западе стал создаваться образ Византии как еретической «империи
зла». В дальнейшем этот образ всегда, когда требовалось, извлекался из идеологических
арсеналов.
Хотя через
50 лет Константинополь был освобожден от крестоносцев, Византия больше никогда
не смогла оправиться от этого удара. А иностранные торговцы навсегда остались
полными хозяевами и в экономике, и на византийском рынке.
Другой
неразрешенной проблемой Византии стали коррупция и олигархия. Борьба с ними
велась постоянно и долгое время была эффективна. Зарвавшихся чиновников и финансовых
махинаторов подвергали наказаниям и ссылкам, их имущество полностью конфисковывалось
в казну. Но, в конце концов, у власти не хватило решимости и сил последовательно
пресекать это зло. Олигархи обзавелись целыми армиями под видом слуг и подразделений
охраны и ввергли государство в пучину гражданских войн.
Откуда
в Византии вообще взялась олигархия и почему она стала неуправляема? Византия
всегда была жестко централизованным бюрократическим государством, и это было
отнюдь не ее слабостью, а напротив, ее исторической силой. Любые попытки срастания
власти и частных интересов всегда пресекались здесь жестко и решительно. Но
в один из моментов, в период политических и административных реформ, возник
соблазн заменить старую и кажущуюся неповоротливой бюрократическую машину на
более эффективную и гибкую, в которой роль государства была бы ограничена и
сведена к надзору над формальной законностью. Короче говоря, государство ради
благих целей, фактически добровольно, отказалось от части своих стратегических
монопольных функций и передала их в руки некого узкого круга семейств.
Эта вскормленная
государством новая аристократия недолго находилась под контролем бюрократического
аппарата, как это задумывалось. Противостояние шло с переменным успехом и кончилось
тяжелейшим политическим кризисом, выбраться из которого пришлось ценой необратимых
уступок иностранцам. Что за этим последовало, мы уже знаем. Олигархическое же
разложение государства продолжалось до самого завоевания турками Константинополя.
Кстати,
во время этой последней турецкой осады олигархи не только не дали ни монеты
на оборону города, но и расхитили те скудные средства, которые еще оставались
в казне. Захватив Константинополь, молодой султан Мехмед, потрясенный богатствами
некоторых горожан и в то же время полным отсутствием средств у защитников города,
призвал к себе самых богатых граждан и задал им простой вопрос: почему они не
дали деньги на защиту города от неприятеля? «Мы берегли эти средства для твоего
султанского величества», – льстиво ответили те. Мехмед тут же приказал предать
их всех самой жестокой казни: им отрубили головы, а тела бросили собакам. Те
же из олигархов, которые бежали на Запад, надеясь там укрыть свои капиталы,
были нещадно обобраны западными друзьями и закончили жизнь в нищете.
Огромной
проблемой Византийского государства в период упадка стала частая смена направлений
политики, то, что называется отсутствием стабильности и преемственности государственной
власти. Со сменой императора нередко кардинально менялось направление жизни
империи. Это крайне ослабляло всю страну и жестоко выматывало народ.
Политическая
стабильность – одно из главных условий сильного государства. Это был завет великих
императоров Византии. Но этим заветом пренебрегли. Был период, когда императоры
менялись в среднем каждые четыре года. Можно ли было говорить в таких условиях
о каком-то подъеме страны, реализации по-настоящему масштабных государственных
проектов, требовавших многолетней последовательной работы?
Конечно
же, в Византии были и очень сильные императоры. Таким был, например, Василий
II, кстати, крестный отец нашего святого князя Владимира. Он принял управление
империей после тяжелейшего кризиса: страна фактически была приватизирована олигархией.
Василий II в первую очередь жестко выстроил вертикаль власти, разгромил сепаратистское
движение на окраинах, подавил мятежных губернаторов и олигархов, собиравшихся
расчленить империю. Затем он провел «чистку» в правительстве, конфисковал в
казну огромные наворованные суммы.
Твердые
меры Василия II позволили ему довести доходы казны до небывало высоких сумм:
годовой доход империи составлял при нем 90 тонн золота. Для сравнения: Россия
вышла на такие масштабы государственного бюджета только к началу XIX века.
Василий
значительно ослабил могущественных тогда региональных олигархов-магнатов. Влияние
и богатство этих местных владетелей были порой несравненно большими, чем влияние
официального правителя. Так, однажды, во время военного похода малоазийский
магнат Евстафий Малеин демонстративно пригласил в свое имение на отдых все войско
императора Василия во главе с ним самим и легко содержал эту огромную армию,
пока они не отдохнули и не собрались с силами. Этот олигарх серьезно надеялся
влиять на судьбы государства: он начал интригу и выдвинул своего марионеточного
кандидата на высшую власть. Но поплатился: у него конфисковали все его огромное
имущество, а самого отправили в одну из самых отдаленных тюрем империи.
Другой
мятежный магнат, Варда Склир, когда его мятеж был подавлен, в доверительной
беседе сам посоветовал императору Василию II изнурять магнатов налогами, различными
поручениями, а главное – государственной службой, чтобы у них не оставалось
времени излишне богатеть и усиливаться.
Восстановив
вертикаль власти в стране, Василий оставил своему приемнику своего рода «стабилизационный
фонд», такой огромный, что, по словам историка Михаила Пселла, для него пришлось
вырыть новые лабиринты подземных казнохранилищ. Этот государственный резерв
предназначался в первую очередь на проведение военной реформы и организацию
боеспособной профессиональной армии. Но наследники Василия все эти накопления
бездарно проели и растратили.
Вообще
с преемниками в Византии была беда!.. Хотя уж кто-кто, а византийцы были лучшими
в мире специалистами по преемникам. У них отсутствовал принцип наследования
трона. Желая обеспечить передачу власти достойному наследнику, императоры обычно
избирали одного или двух преемников и активно привлекали их к государственным
делам. Поручали высокие и ответственные должности в правительстве и приглядывались
к ним. Была даже система, когда в стране был и император, и так называемые младшие
императоры – преемники. Все это было очень разумно, но как ни оттачивали эту
систему, в конце концов стало ясно – с преемником все просто: или повезет, или
нет.
Василию
II не повезло. Занятый государственными делами, он так и не успел подготовить
себе достойного преемника и, в конце концов, на престол вступил его родной брат
Константин VIII. Новый император, почувствовав себя могущественным, свободным
и несметно богатым, предался не делам, а восторженным мечтам о делах и грезам
о славе, которая должна была затмить славу брата. Результат оказался плачевным:
под эгидой порфироносного мечтателя циничная правящая элита быстро утратила
внушенные ей Василием II послушание и дисциплину и с новой силой погрузилась
в борьбу за власть.
Хотя олигархи
быстро добились своего, это не далось им даром: если Василий II карал непокорных
конфискацией или, в крайнем случае, обычным в средние века ослеплением, то его
преемник, истеричный Константин, в порывах гнева оскопил половину тогдашней
византийской чиновничьей элиты. К тому же экстравагантностью своих поступков
он затмил даже одного из беспутных императоров времен упадка страны по прозвищу
Пьяница и, подобно ему, в невменяемом виде потешал чернь на городском ипподроме,
раза в три большем, чем вот этот римский Колизей.
Следующий
преемник тоже не оправдал надежд. Вертикаль центральной власти стала рушиться.
Итог нового противостояния кланов и элит, постоянных переделов собственности
оказался закономерно плачевен: уже через 50 лет империя очутилась на краю гибели.
К слову,
огромный «стабилизационный фонд» в руках неталантливых правителей тоже принес
не благо, а беду: без труда доставшиеся деньги вдруг стали работать против государства.
Они развратили, разложили общество. Византийский историк Михаил Пселл с горечью
говорит, что именно от неразумного использования, а больше от разворовывания
денег, накопленных Василием, «заболела» империя: «начало вздуваться тело государства,
одних поданных раскормили деньгами, других по горло набили чинами и сделали
их жизнь нездоровой, пагубной».
Итак, вопрос
о преемстве власти оказался для империи вопросом жизни и смерти: будет сохранено
преемство и стабильность развития – у страны будет будущее. Нет – ее ждет крах.
Но народ зачастую этого не понимал и время от времени требовал новых и новых
перемен. На подобных настроениях играли разного рода авантюристы и беглые олигархи.
Обычно они укрывались за границей и оттуда поддерживали интриги с целью свержения
неугодного им императора, обеспечения власти своего ставленника и новых переделов
собственности. Так, в Риме в XV веке сидел бежавший из Византии и получивший
политическое убежище некий Виссарион – средней руки ученый, беспринципный политик
и гениальный интриган, который из Рима координировал всю оппозицию в Константинополе
и причинил немало головной боли правительству, а к тому же стал католическим
кардиналом. Он купил себе дом в Риме. А после его смерти западные покровители
даже назвали в его честь небольшую улицу на окраине города.
Тяжелейшей
и неизлечимой болезнью страны стала проблема, которая ранее никогда не стояла
в Византии: в империи появился национальный вопрос.
Дело в
том, что национальной проблемы в Византии действительно многие столетия не существовало.
Будучи историческими законными потомками уничтоженного к V веку варварами древнего
Рима, жители Византии называли себя римлянами, ромеями. В огромном государстве
вместо разделения на множество национальностей было единое вероисповедание –
Православие. Византийцы буквально исполняли христианское учение о новом человечестве,
живущем в Божественном духе, где «нет ни эллина, ни иудея, ни скифа», как писал
апостол Павел. И это надежно предохраняло страну от всесокрушающих бурь национальной
розни. Достаточно было любому язычнику или иноверному принять Православную веру
и подтвердить свою веру делами, и он становился абсолютно полноправным членом
общества. На византийском престоле, например, императоров-армян было почти столько
же, сколько и греков, были люди с сирийскими, арабскими, славянскими, германскими
корнями. Высшими государственными чиновниками становились без ограничения представители
всех народов империи – основной упор делался на их деловые качества и приверженность
Православной вере. Все это обеспечивало ни с чем не сравнимое культурное богатство
византийской цивилизации.
Чужими для византийцев были лишь люди другой, неправославной морали, другого,
чуждого их древней культуре мироощущения. Например, грубые, невежественные,
неистово алчные западноевропейцы того времени были для ромеев варварами. Император
Константин Багрянородный так наставлял своего сына, который выбирал себе невесту:
«Поскольку каждый народ имеет различные обычаи, разные законы и установления,
он должен союзы для смешения жизней заключать и творить внутри одного и того
же народа».
Чтобы верно
понять мысль императора, надо помнить, что его прадедом был скандинав по имени
Ингер, дедом – сын армянина и славянки из Македонии, женой – дочь армянина и
гречанки, а невесткой – дочь итальянского короля. Его родная внучка Анна стала
женой русского князя Владимира Святого сразу же после того, как тот принял Крещение.
Идею нации,
а затем и национального превозношения византийцы, а точнее византийские греки,
которые, без сомнения, были государствообразующим народом в Византии, позаимствовали
у европейцев, которые сами жили в небольших национальных государствах, построенных
на этническом принципе. Например, Франция, немецкие государства, итальянские
республики… Национальное устройство было правильно и хорошо для них, но все
дело было в том, что Византия была не этническим государством, а многонациональной
империей – и в этом заключалось принципиальное отличие. 100 лет византийские
греки боролись с этим искушением и не давали себя сломить. «Мы все ромеи – православные
граждане Нового Рима», – заявляли они.
Надо заметить, что происходили все эти процессы в самом начале эпохи, названной
историками Возрождением – всемирным воссозданием именно национальной, эллинско-греческой,
языческой идеи. Тяжело было грекам не соблазниться этим западноевропейским Ренессансом,
не впасть в искушение перед восторгом и пиететом европейцев, млевших от культуры
их великих предков.
Первой
поддалась тогдашняя интеллигенция: просвещенные византийцы начали ощущать себя
греками. Пошли националистические движения, отказ от христианских традиций и
наконец, при императорах Палеологах, имперская идея уступила место узко-этническому
греческому национализму. Но предательство имперской идеи не прошло даром: националистическая
лихорадка разодрала империю, и она быстро была поглощена соседней исламской
державой.
Апологет
эллинистического национализма ученый либерал Плифон так надменно писал императору
Мануилу II: «Мы, которыми вы повелеваете и управляете, – греки по происхождению,
как об этом свидетельствуют язык и унаследованное нами образование!» Такие слова
были немыслимы еще за 100 лет до этого. Но Плифон написал их накануне падения
Константинополя, в котором жили уже не ромеи, а греки, армяне, славяне, арабы
и итальянцы, враждующие друг с другом.
К слову,
надменность греков привела к тому, что славян в империи стали дискредитировать.
Этим Византия оттолкнула от себя болгар и сербов, которые реально могли помочь
в борьбе с турками. Кончилось все тем, что народы некогда единой Византии принялись
враждовать друг с другом.
(Окончание в следующем номере)
Архимандрит Тихон (Шевкунов)
Православие.ру
© При использовании информации ссылка на СМИ
"Информационное агентство Екатеринбургской Епархии"
(свидетельство о регистрации ИА №11-1492 от 29.05.2003) ОБЯЗАТЕЛЬНА.
|
|