| |
НАБИРАЕТ СИЛУ
Горестна судьба этого храма в нынешнем веке. Помню, еще в шестидесятых годах, бродя
по городу, любил я забраться на задворки прежнего, деревянного цирка,
где уличный шум и звонки трамваев смешиваются с ревом зверей из вольеров.
Там были развалины церкви, величественные несмотря на то, что сохранились
только наружные стены с большими проломами да две-три колонны с осыпающимися
капителями. Заходил вовнутрь, и все пронзительные звуки умолкали, а душа
отдыхала от города и дерганой его суеты. Мне было здесь хорошо, как бывает
весной в молодом свежем лесу. И это несмотря на то, что вся внутренность
старого храма была засыпана сплошным толстым слоем битого кирпича, а стены
хранили громадные пятна копоти. В тридцатые годы в отобранном у верующих
Троицком соборе был кинотеатр, который однажды сгорел. Помню, мечталось
тогда, среди развалин, что можно еще восстановить здание во всей его красе,
о том, как бы украсило оно город, если убрать безобразный балаган цирка.
Все это вскоре осуществилось, только храм превратился в клуб "Автомобилист".
И сколько благодарных воспоминаний оставил у горожан этот клуб прошлых,
доперестроечных лет. Одна уже близость его к зданиям университета побудила
дирекцию создавать кинолектории талантливых лент, делавших человека чуточку
лучше, зовущих к глубоким раздумьям. То было искусство вполне светское,
но очень человеколюбивое. Здесь я много раз смотрел "Андрея Рублева",
"Иваново детство", "Тиля Уленшпигеля". И как было жаль, когда в перестроечные
времена все это прекратилось, замещенное cеансами экстрасенсов. Что ж,
вполне понятно: клуб пытался выжить. Да только стоит ли выживать такой
ценой?
Как-то уж так получалось, что мое обращение к Богу почти совпало с передачей
здания Православной Церкви. Жили мы совсем рядом, и я стал нередко бывать
в нем. И мне долгое время чего-то не хватало. В других храмах полнота
ощущений, тех ощущений, которые, как я понял позднее, мы и называем благодатными,
была гораздо выше. Однажды разговорился я с двумя знакомыми прихожанами,
гораздо опытнее меня, поделился своими недоумениями. Один из них объяснил
мне весьма резонно: "Ничего особенного, ты здесь стоишь на службе и видишь,
кроме икон, лепной карниз прежнего клуба, железные держатели с прожекторами
для освещения сцены. Да и подмостки сцены никуда не исчезли. Воспоминания
и новые ощущения смешиваются." А второй мой спутник, соглашаясь с этим
чисто земным и материальным объяснением, добавил: "Не забывайте также
и о тех колдунах, что здесь завывали, о сектантах, что собирались на свои
радения. Да они оставили после себя такой смрад и скверну, которые не
сразу-то и выветришь." Однако теперь, после архиерейского освящения, после
сотен служб, после тысяч молитв, после наших воздыханий, слез и призываний
Бога, храм понемногу очистился, и это мы уже заметили.
Но почувствовал я это очищение самым необыкновенным и чудесным образом.
Два года назад, в дни Великого поста, забежал я однажды в собор в середине
дня за "Православной газетой", да иконку в подарок другу приобрести. Забежал
на ходу, ибо очень спешил. Служба, однако, еще не кончилась. Я успел сделать
покупки, как вдруг... У меня и теперь подступают слезы, стоит лишь вспомнить.
Вдруг хор запел: "Да исправится молитва моя..." и тотчас откуда-то снизу
поднялась в сердце мощная волна горечи и сладости. Я понял, насколько
грешен, как не чист перед Господом и недостоен Его внимания, и как всей
душой хочу исправиться. Xор пел дальше: "Яко кадило пред Тобою...", а
я вдруг очутился на полу на коленях, и слезы мои орошали доски пола. Как
хорошо, что в храмах можно не стыдиться пролитых слез. Монахиня, стоявшая
рядом со мной за прилавком, от которого я так и не успел отойти, глядела
на меня одобрительно. Это был редкий, к сожалению для нас, мирян, случай
самого полного покаяния. О-о, если бы так каяться всегда! Господи, дай
всем нам, православным, такого глубокого покаяния!
А потом пришла пасхальная ночь, и я решил провести ее опять-таки в Троицком
соборе, просто потому, что он рядом с домом. Народу было много, но по-прежнему
меньше, чем в других храмах. Чуден был крестный ход. Все ветры утихли,
среди ночи вдруг повеяло мягким теплом близкого лета, ни одна свеча в
наших руках не погасла. Потом началась ранняя обедня. И вдруг мне, может
быть, впервые в жизни, стало по-пасхальному радостно. Батюшки возглашали:
"Xристос воскресе!" и раздавали нам вареные яички, а я стоял сзади, и
опять ревел в три ручья. От радости. Да таких-то слез никогда еще у меня
и не бывало. Умиление. Господь дал по доброте Своей разочек и мне испытать
это чувство. В храме, который, знал я теперь, обновляется и набирает силу.
Троицкая церковь Екатеринбурга является собором, архиерейским подворьем.
В ней нет пока ни мощей, ни чудотворных или просто особо чтимых икон.
Ну, да все это - дело времени. А вот совсем недавно один из иереев храма
в разговоре упомянул вскользь, что за один только последний год число
прихожан удвоилось. Я машинально кивнул, и тотчас понял, насколько он
прав. А батюшка о. Вячеслав, добавил: "Xорошо у нас, покойно и радостно.
Легко дышится."
В. Прихожанин.
|
|